Время – убийца - Страница 11

Ох-ох, подождите, мой неизвестный читатель! Соизвольте взглянуть на дружную компанию, идущую мимо меня на пляж, – Николя и Мария-Кьяра, Червоне и Аурелия, Канди, Тесс, Стеф, Герман, Магнус, Филипп, Людо, Ларс, Эстефан… Не волнуйтесь, в свое время я вам их представлю – скопом и поодиночке.

Я не последую за ними, останусь здесь. Вы не находите, что я очень мила, раз не кинулась догонять «взрослых», а сижу и пишу, как отличница – внеклассные задания? «Большие» ребята меня игнорируют, третируют, гонят, унижают, забывают… Я могу заполнить синонимами три страницы, но пощажу ваши нервы и продолжу о папе.

Острое корсиканство и тоска по маккии возникают у него в начале лета – как сенная лихорадка. Опишу это явление, неизменно сопровождающееся семейными ссорами, в три этапа.

Первый этап начинается на шоссе, сразу после выезда из Парижа. Папа достает из тайника кассеты с корсиканскими песнями, чтобы мы всю дорогу слушали их в «фуэго».

Второй этап. Оказавшись на острове, мы питаемся исключительно местными колбасами, сырами и фруктами, покупаем у мелких торговцев ко́ппу, лонцу, сыр броччио и уверяем друг друга, что бо́льшую часть года едим одну дрянь и гадость из супермаркета.

Третий этап состоит из бесконечных визитов. Мы всей семьей навещаем бабушку с дедушкой, кузенов и кузин, соседей, слушаем беседы на иностранном языке. Папа жутко напрягается – по-английски с шефами «Фаст Грин» он говорит лучше, чем со старыми приятелями на корсиканском. И все-таки папуля упорствует, из кожи вон лезет, чтобы не ударить в грязь лицом. Мы с Николя почти ничего не улавливаем из жарких споров о политике, о том, что мир живет на повышенных скоростях, теряя на ходу куски суши, а их остров застыл в неподвижности в сердце циклона и ошалело наблюдает за ужимками человечества. Папа старательно вслушивается, даже пытается подавать реплики – короче, ведет себя, как верующий, считающий, что попадет в рай, если будет зубрить молитвы и читать их раз в год. Но я вижу моего отца – Рэя Газонного – каждый день и могу вас заверить, что корсиканского в нем не больше, чем во мне. Он похож на «правоверного» мусульманина, пьющего спиртное, или «набожного» католика, славящего Деву Марию в день крещения, свадьбы и похорон.

Папа – корсиканец в шортах.

Он вряд ли захотел бы услышать такое. Даже от меня. Хотя никто другой не осмелился бы.

Я тоже промолчу.

Не хочу его ранить.

Папу я люблю больше мамы. Может, потому, что и он меня сильно любит. Или за то, что не сказал ни одного поносного слова о моем образе à la Готическая Лидия. Наверное, ему нравится черный цвет – как напоминание о корсиканках.

На этом сходство заканчивается.

Старые корсиканки носят черное в знак подчинения, покорности, а для меня этот цвет – символ бунта. Интересно, какую именно женщину в черном предпочитает мой отец? Подскажите, мой капитан! Смиренную на людях и неуступчивую наедине с мужем, который бережет сокровище для себя? Как птицу, посаженную в клетку.

В этом все мужчины похожи.

Каждый желает заполучить мать, домохозяйку, кухарку… а когда это происходит, начинает ее ненавидеть.

Так я понимаю супружескую жизнь с высоты моих пятнадцати лет.

На сегодня все. Думаю, теперь вы получили представление о папе. Я еще не решила, пойду ли на пляж или почитаю. Люблю книги. Когда читаешь, выглядишь старше.

Везде – у моря, на скамейке, под навесом.

Вид девушки с книгой интригует.

Лежа на полотенце с открытой книгой, автоматически превращаешься из одинокой-скучающей-дурочки-без-друзей в маленькую-бунтарку-живущую-в-собственном-мире.

Главное – выбрать правильное чтиво.

Мне необходима культовая книга, такая же сильная, как два моих любимых фильма – «Битлджус» и «Голубая бездна». Подобную книгу перечитывают тысячу раз и дают почитать мальчикам, чтобы проверить, «тот ли он самый».

Я положила в чемодан три томика.

«Невыносимая легкость бытия» Милана Кундеры

«Бесконечная история» Михаэля Энде

«Опасные связи» Шодерло де Лакло

Все три уже экранизированы. Ладно, призна́юсь: киношки мне понравились, я взяла с собой книги и, когда прочту их, буду говорить, что пошла в кино ПОТОМ и была УЖАСНО РАЗОЧАРОВАНА интерпретацией!

Какую из трех выбрать?

Так-так-так…

Решено: иду на пляж с «Опасными связями» под мышкой.

Идеально!

Де Вальмон и маркиза де Мертей слишком… скучны, а Джон Малкович и Киану Ривз просто ужасны, оба напоминают хвастливых петухов.

До скорого, мой потусторонний читатель.

* * *

Он смахнул слезу указательным пальцем и закрыл дневник.

Даже теперь, много лет спустя, он испытал потрясение, прочитав это имя.

Оно было подобно призраку.

Безобидному.

Так они все думали.

8

13 августа 2016

14:00

– Это ее почерк!

Клотильда ждала ответа.

Любого.

Не дождалась.

Губы Франка были заняты пластиковым горлышком литровой бутылки «Ореццы» – ровно столько жара выгнала через кожу. Три четверти он выпил, одну четверть вылил на себя.

Франк пробежал девять километров, до семафора Кавалло и обратно. Неплохо для начала в тридцатиградусную жару. Он повесил на веревку влажную футболку и наконец-то соизволил спросить:

– Откуда такая уверенность, Кло?

– Я просто знаю.

Она стояла, прислонившись спиной к корявому стволу оливы, и смотрела на конверт.

...

Кемпинг «Эпрокт»
Бунгало С29
Клотильде Идрисси

Ей совсем не хотелось рассказывать Франку об открытках, которые мать писала ей в детстве. Она хранила всю свою корреспонденцию вместе с фотографиями и время от времени перечитывала слова на обороте, хотя они терзали ей душу, как зловредные призраки.